Возможное изменение НДС и порога по УСН, дефицит кадров, выбор между социальной ответственностью и цифровизацией, а также конкуренция с ретейлерами товаров из Китая — трудности, с которыми сталкиваются МСП сейчас. Директор АНО «Институт развития предпринимательства и экономики», член экспертного совета при комитете Госдумы по малому и среднему предпринимательству Артур Гафаров рассказал, как бизнесу адаптироваться к изменениям налоговой системы, почему развитие на маркетплейсах оказывается сложнее, чем ожидалось, какую роль играет человекоцентричность при автоматизации процессов и каких тенденций ждать малому бизнесу прямо сейчас.
— В Госдуме рассматривают законопроект о новой налоговой реформе. В частности, планируется увеличение НДС до 22% и снижение с 60 до 10 млн рублей порога для начала уплаты НДС. Как вы считаете, какое влияние окажет такое изменение на общую экономическую ситуацию в стране и конкретно на южные регионы?
— Повышение порога по УСН — достаточно сильное изменение, которое затронет большой спектр МСП. С одной стороны, конечно, это печально, с другой — мы видим в этом позитивный эффект в отношении поддержки импортозамещения в электронной торговле. По нашим подсчетам, около 3/4 селлеров на маркетплейсах используют УСН и продвигают в основном зарубежную продукцию. Поскольку для них порог перехода снизится с 60 до 10 млн рублей, некую поддержку получит отечественный производитель, ведь китайские товары подорожают.
Что касается НДС, разговоры о повышении ходили давно. Это печальное событие для бизнеса, но вынужденная мера для государства. Что касается экономики Юга, то здесь ситуация проще, чем с другими регионами, из-за того, что Юг аграрный. А есть целый перечень товаров, которые облагаются НДС в размере 10%. Это социально значимые пищевые продукты: мясо, молоко, хлеб, крупы и т. д., и в этой части не изменится ничего. Так, если законопроект останется в том же виде, то для Юга влияние будет небольшим за счет большого числа производителей таких продуктов. Но в целом мы будем ожидать повышения цен.
— На сколько процентов могут повыситься цены? Можно ли сейчас это уже прогнозировать?
— Здесь отделить эффект повышения НДС от снижения лимита по УСН очень сложно. Но если говорить только про НДС, я думаю, компании, скорее всего, найдут способ минимизировать влияние налогового повышения, поэтому стоимость товаров может вырасти от 1% до 2%.
— Учитывая планируемые налоговые изменения, может ли вырасти смертность МСП?
— Да, к сожалению, здесь приходится констатировать, что такое может произойти, поскольку для многих компаний существенное снижение порога по УСН окажется неподъемным. Скорее всего, уйдет доля МСП с низким запасом прочности, особенно закроются или перепрофилируются новички. Некоторые попытаются прибегнуть к «серым» схемам, чтобы минимизировать негативный эффект вследствие изменения режима УСН.
— Как бизнесу справляться с новыми изменениями? Как подстроиться под новые реалии? Например, может ли помочь автоматизация?
— Это очень сильно зависит от сектора экономики. Например, те же возможности для автоматизации и экономии сильно зависят от отрасли — от доли ручного труда и уровня ее технологичности. Некоторые функции действительно можно автоматизировать с помощью искусственного интеллекта или перевести на аутсорсинг, чтобы избежать расходов на штатных сотрудников, но переход на автоматизацию требует значительных первоначальных вложений: закупки оборудования, его настройки и привлечения квалифицированных специалистов. Эти затраты могут быть непосильны для многих МСП
При этом бизнес практически исчерпал другие способы снижения издержек в условиях нестабильности последних лет. За это время МСП опробовали большинство доступных методов, и теперь у многих просто не осталось ресурсов для изменений.
— Какие особенности южного предпринимательства отмечаете? Можно ли утверждать, что деловая активность на Юге России относительно других регионов высока, как и конкуренция за потребителя? И работу южных предпринимателей в каких отраслях вы считаете наиболее заметной на федеральном уровне?
— Мы недавно изучали вопрос выживаемости МСП в потребительской сфере: анализировали период с 2021 по 2024 год и смотрели, как в разных регионах с разной географией, разными экономическими условиями чувствует себя малый бизнес на протяжении этого периода времени.
Если смотреть на южные регионы, в частности на Краснодарский край и Ростовскую область, мы видим, что наиболее хорошо себя чувствуют такие ядровые, характерные для ЮФО отрасли, как сельское хозяйство, пищевое производство, рыбоводство. Туризм, несмотря на то что он развит, к сожалению, туда не входит. По туризму смертность в сфере МСП ниже фоновой. Под фоновой смертностью мы понимаем средний коэффициент выживаемости МСП, разницу между появившимися за год субъектами и ликвидированными.
Так, если сравнивать фоновую смертность по ЮФО с остальными регионами страны, я скажу, что она находится в верхней половине субъектов. Мы также смотрели вес продукции ЮФО, т. е. сколько продукции производится в сравнении с другими регионами, и увидели следующее: население ЮФО составляет чуть больше 11% от населения страны, при этом его валовой региональный продукт составляет 7% от суммы всех ВРП страны, также здесь производится 16% сельхозпродукции, производственная торговля составляет 12% относительно всего оборота по стране.
При этом такие отрасли, как промышленность и переработка, составляют меньше 7%. Мне кажется, это тот фактор, на который стоит обратить внимание.
— Какие ниши можно назвать малоразвитыми, но прибыльными в перспективе? На какие сферы МСП стоит сейчас обратить внимание?
— Главным образом нужно отталкиваться от географических и экономических условий в регионе. Чем силен Юг? Сельское хозяйство, агропромышленный комплекс, логистика и все смежные области, которые обслуживают эти сектора. Так, сейчас сфера, на которую можно обратить внимание,— готовая еда. Сейчас крупные ретейлеры и некоторые игроки электронной коммерции активно смотрят в сферу развития сегмента готовой еды, потому что увеличивается число одиночных домохозяйств в стране. Молодые люди предпочитают не готовить, поэтому растет популярность готовой еды.
Так, ретейл увидел в этом емкость, но столкнулся с проблемой, что качественных производств готовой еды в стране практически нет. Поэтому с учетом близости ресурсов и высокой покупательской способности населения одной из перспективных ниш как раз могло бы стать производство готовой еды. Это рынок, который только набирает обороты, но за которым крупные компании видят будущее, а если они видят за этим будущее, значит, они готовы инвестировать туда существенные средства.
— Для малых предприятий каждый специалист, особенно узкопрофильный, еще ценнее, чем для крупных. По вашим наблюдениям, какими путями сейчас компании справляются с возрастающей потребностью в кадрах?
— Да, действительно, проблема серьезная, и легкого и быстрого решения не имеет. Мы в прошлом году проводили исследование кадрового дефицита при поддержке ряда крупных ассоциаций, опрашивали бизнес и региональные органы власти о том, насколько глубок кадровый дефицит в разных отраслях, какими способами пытаются решить проблему. Самые дефицитные отрасли, как показал наш опрос, это сельское хозяйство, промышленность и строительство. Там кадровый дефицит составляет под 30% и более.
Действительно, для МСП нехватка квалифицированных специалистов — более острая проблема, потому что вес конкретной трудовой единицы в небольшом предприятии гораздо выше, чем в крупной компании. И, соответственно, упущенная выгода, которая приходит на предприятие за счет нехватки этой трудовой единицы, выше.
Оказалось, что за счет кадрового дефицита за последние 2 года расходы на фонд оплаты труда выросли как минимум на 30–40%, производительность труда вследствие нехватки кадров упала на 15–30%. Размер упущенной выгоды при этом колеблется от 15 до 25%. Это усредненные цифры, у кого-то они могут быть больше, у кого-то меньше, однако бизнес за счет нехватки специалистов теряет очень много.
Потом мы спросили, как региональные органы власти и бизнес ищут специалистов. Ответом были специалисты из других регионов, молодые кадры, мигранты и даже лица, отбывающие наказание. Бизнес также сообщает о растущем интересе к найму несовершеннолетних и пенсионеров. Однако работа с несовершеннолетними сопряжена со сложностями: их труд отдельно регулируется законом — ограничено рабочее время, требуются особые условия для защиты здоровья, при этом никаких налоговых льгот для этой категории не предусмотрено. Эти факторы, хотя и оправданны, существенно ограничивают потенциал такого найма, но бизнес все равно активно смотрит в эту сторону.
Ситуация с наймом пенсионеров сейчас выглядит лучше, чем ранее. Так, существовала проблема, когда работающий пенсионер мог лишиться выплат, но теперь этот нюанс смягчен, что сделало пенсионеров значительно более востребованными на рынке труда.
Отдельное и довольно необычное направление — привлечение специалистов из дальнего зарубежья, включая Индию, Китай или Северную Корею. Бизнес активно экспериментирует с их наймом, хотя этот процесс связан со значительными организационными трудностями.
Среди инструментов привлечения кадров — повышение зарплат, но этот ресурс во многом исчерпан, так как бесконечная зарплатная гонка уперлась в свой предел. Компании больше не могут постоянно повышать оплату труда и вынуждены искать другие способы переманивания специалистов.
— Если говорить о возможной частичной замене сотрудников на ИИ, то как это повлияет на репутацию бренда, учитывая, что сейчас идет тренд на человекоцентричность и заботу о работниках? Как такие изменения могут повлиять на бизнес?
— Компании сегодня оказались в противоречивой ситуации. С одной стороны, растет запрос на человекоцентричность в рамках политики устойчивого развития и ESG-принципов, с другой — набирает силу тренд на автоматизацию и цифровизацию. Компания, которая не использует нейросети или автоматизацию, рискует прослыть отсталой в глазах инвесторов и части потребителей.
В результате бизнес оказывается между двух огней: с одной стороны, он демонстрирует заботу о сотрудниках, особенно в человекоемких сферах, с другой — вынужден внедрять новые технологии, такие как искусственный интеллект. При этом такие решения нужны не только для снижения издержек, но и для укрепления своего имиджа. Поэтому это всегда баланс, но как мой опыт показывает, что мы уже движемся именно в сторону автоматизации.
Человекоцентричность — это хорошо и приятно, но с жесткой математикой предприятия не поспоришь. Если мы берем магазин и заменяем трех кассиров из четырех на кассы самообслуживания, это окупится в перспективе года. Более того, терминал самообслуживания не просит есть и пить.
Так или иначе наше общество не без помощи государства движется ко все большей цифровизации. Остановить этот процесс невозможно, поскольку цифровизация заинтересовала все стороны как нечто стратегическое. Это будет длиться до тех пор, пока мы не упремся в лимит пропускных способностей связи и вычислительных мощностей.
— Какие ожидания у руководителей малых и средних предприятий сейчас? Какую политику в части закредитованности и инвестиций в собственное развитие мы вправе ожидать в ближайшее время?
— Основные ожидания бизнеса связаны со снижением ключевой ставки, что постепенно происходит. Также бизнес ожидает расширения господдержки.
Однако в целом позицию предпринимателя можно свести к фразе «не мешайте работать». Любое изменение регулирования, даже позитивное, требует ресурсов для адаптации бизнес-модели. Это особенно заметно в средних и крупных компаниях с их громоздкими процессами. Малый бизнес более адаптивный и легкий на подъем, но и для него любая перестройка — это затраты.
Именно поэтому бизнес просит в первую очередь стабильности. Возможность спокойно работать без постоянных изменений часто важнее для развития, чем отдельные точечные меры поддержки.
— В последние годы малый и средний бизнес активно осваивает торговлю на маркетплейсах. По вашим наблюдениям, с какими трудностями сталкиваются компании при работе через электронные платформы? Необходимо ли дополнительное регулирование этого рынка на региональных уровнях?
— Насчет МСП в рамках маркетплейсов. В прошлом году мы провели исследование доли российских товаров на электронных площадках. Нам было интересно посчитать, насколько велика роль маркетплейсов в импортозамещении, и мы брали 5 продовольственных категорий: детские товары, электроника, мебель, товары для дома, косметика. Получилось, что российских товаров в этой совокупности гораздо меньше половины — от 30 до 40%, а в электронике российских товаров только 10%.
О чем это говорит? О том, что компании с многотриллионными оборотами в лице онлайн-площадок обслуживают интересы иностранного производителя, в основном Китая. На мой взгляд, это не очень приятный факт, особенно после того, как я беседовал с представителями отечественного бизнеса, которые крайне негативно отзываются о текущей ситуации. По их мнению, из-за того, что на онлайн-платформах очень много дешевых китайских товаров, они не могут справедливо конкурировать на рынке и вынуждены закрываться или сокращать производство.
Помимо этого, в рамках исследования мы посмотрели на то, насколько большой процент товарооборота на маркетплейсах приходится на экспортное направление. Так, максимум у крупнейших маркетплейсов на экспорт ушло только 4% от всего товарооборота в России. Это говорит о том, что российский товар через маркетплейсы за границу практически не попадает.
Мы также посмотрели на то, как чувствуют себя селлеры на маркетплейсах. Проанализировав около 600 тыс. продавцов, мы увидели, что реально активных продавцов со стабильным высоким оборотом — чуть более 300 тыс., а все остальные — это либо ликвидированные МСП и ИП, либо компании с незначительным оборотом, т. е. около 10 тыс. рублей за год. Это говорит о том, что маркетплейс — это совсем не райская площадка для мелких продавцов, она не гарантирует успешного и стабильного бизнеса. Пока ситуация выглядит так, что маркетплейсы создают условия для МСП, которые заняты в перепродаже зарубежных товаров, более того, не все из этих товаров попадают в страну законными методами. Эта ситуация привела к справедливому возмущению как со стороны отечественного бизнеса, так и отчасти со стороны потребителей, которые вынуждены сталкиваться с некачественными товарами. То, что происходит сейчас в правовом поле,— это голос общества, который касается маркетплейсов.
Также мы наблюдаем уникальный исторический момент на потребительском рынке. Маркетплейсы достигли такого масштаба и развития, что традиционные торговые сети начали воспринимать их как долгосрочную стратегическую угрозу. Возникший конфликт — это, по сути, столкновение двух формаций: традиционного ретейла, который и сам активно цифровизируется, и онлайн-игроков.
— Как будут развиваться МСП на маркетплейсах в будущем? Какие возможности в этом поле есть у бизнеса сейчас? Как в целом сложится дальнейшая судьба онлайн-площадок?
— Маркетплейсы действительно позволяют начать бизнес практически с нуля, без вложений в склад, логистику или штат. Предприниматель может в одиночку, работая из дома, продавать товары через эти площадки — это плюс. Минус в том, что кажущаяся легкость приводит к тому, что люди зачастую переоценивают свои возможности и не понимают, что конкуренция очень большая. Если в традиционном ретейле число поставщиков исчисляется тысячами, то на маркетплейсах их сотни тысяч. В результате, хотя начать продавать легко, построить устойчивый бизнес и продержаться даже год становится крайне сложно, потому что рынок перенасыщен.
Также отечественная экономика от роста онлайн-платформ получает мало в силу того, что в основном там продаются товары зарубежного происхождения. Если вспомнить о том, что у нас могут снизить порог по УСН, то наши расчеты с коллегами показали, что перевод всех предпринимателей, торгующих импортными товарами на маркетплейсах, на общую систему налогообложения (ОСНО) мог бы принести бюджету свыше 1 трлн рублей. Эти средства, в свою очередь, могли бы стимулировать развитие отечественного производства за счет перераспределения спроса.
Помимо переоценки собственных возможностей, МСП на маркетплейсах сталкиваются с высокими комиссиями и мелкими, но многочисленными штрафами. Отдельную проблему составляют необычные механизмы взимания платежей, например, за хранение товаров при низком обороте. Недавно ФАС даже направил маркетплейсам рекомендации пересмотреть подобные необоснованные практики.
Дальнейшее регулирование маркетплейсов определит потребительский рынок на долгие годы. Сегодня на легальном поле остались всего две категории товаров, которые нельзя приобрести дистанционно,— это алкоголь и табак. Как только падут эти последние бастионы, традиционная розница столкнется с огромным риском. Содержание обычных магазинов может стать значительно менее прибыльным, поскольку исчезнет ключевой стимул для визитов — возможность купить пиво или сигареты.
Таким образом, если законодатель и общество в этой борьбе сделают выбор в пользу развития цифровых платформ, это может в корне изменить потребительский рынок в краткосрочной перспективе. Примечательно, что многие производители, традиционно работающие с розничными сетями, не спешат активно поддерживать своих давних партнеров-ретейлеров. Они видят в маркетплейсах дополнительный и мощный канал сбыта, альтернативный обычным магазинам. Эта неоднозначность позиций означает, что регуляторная борьба далеко не гарантированно завершится в пользу традиционной формата.
Крупные производители заинтересованы в сохранении диверсификации каналов продаж, где маркетплейсы становятся важным дополнением к классическим торговым площадям. Исход этого противостояния пока не предопределен.