ESG (Environmental, Social, Governance — в переводе с англ. природа, общество, управление) — совокупность принципов и методов управления бизнесом, направленных на обеспечение его устойчивости и оценку долгосрочного влияния на общество и экономику.
Генеральный директор Национального ESG Альянса Андрей Шаронов рассказал, зачем малому и среднему бизнесу принципы устойчивого развития, как малые компании могут повысить конкурентоспособность с помощь ю новых переменных и почему сейчас меняются вводные для устойчивости.
— Человекоцентричный подход в бизнесе и внимание к вопросам экологии становятся важными тенденциями современного рынка. Эти два направления связаны с концепцией устойчивого развития, известной как ESG, которую в основном внедряют корпорации. Что собой представляют принципы ESG и стоит ли малому бизнесу обратить на них внимание?
— Понятие устойчивого развития возникло в системе ООН в 1987 году, как раз устойчивым называется развитие в интересах ныне живущих поколений без риска для интересов будущих поколений. А вот понятие ESG возникло в 2004 году, то есть на 17 лет позже, и тоже в ООН. И Кофи Аннан, экс-генсек, тогда сказал, что компаниям стоит обратить внимание на риски, которые появляются в связи с темой устойчивого развития: изменение климата, экологические требования, социальные вызовы и корпоративное управление. То есть тема ESG возникла как корпоративная повестка для тех компаний, которые хотят принимать во внимание тему устойчивого развития.
Безусловно, если посмотреть на историю устойчивого развития и повестки ESG среди российских компаний, то первыми к ней пришли экспортеры, которые работали на глобальных рынках и вынуждены были ориентироваться на более жесткие требования.
Теперь к малому бизнесу. Действительно, сама тема сложная, объемная, и заниматься ею достаточно хлопотно. Это также требует ресурсов и материальных, и человеческих, и временных. И конечно же, компании, которые принимают решение, заниматься этим вопросом или нет, должны ответить на вопрос: а зачем? Делать это просто потому, что это модно, или потому, что кто-то в телевизоре говорит об этом или даже ООН призывает, не валидно. Поэтому здесь существует несколько аргументов для любых компаний, в том числе и для МСП. Первый — предприниматель должен оценить, каковы нормативные требования к его сегменту, к бизнесу, к компании, не нарушает ли он требования в области экологии, климата, корпоративного управления? Как правило, эти требования в России, в частности, климатические и корпоративные, не самые жесткие в мире, поэтому многие компании могут себе позволить этим не заниматься.
Второй момент — экологические и социальные требования, которые традиционно жесткие в РФ. Многие компании занимаются этими вопросами, потому что для них важно, что они социально ответственны, что они думают о стране, о регионе, о муниципалитете, где они работают, и не создают проблем для будущих поколений.
Но есть еще один важный момент для МСП. Крупные компании, которые находятся в сложной ситуации из-за санкций, кризисов и др., ведут дела с компаниями на внутреннем рынке, и им важно, чтобы те, кто попадает в цепочки их поставок, также придерживались принципов ESG. Например, компания, которая продает автомобили, отчитывается о параметрах устойчивого развития в своей деятельности, и для этого она просматривает всю цепочку поставок: показывает, какую электроэнергию она покупает, как была добыта и переработана руда, из которой сделали металл.
И как раз, когда МСП попадают в цепочки поставок, например, делают выключатели и продают их крупному производителю, который экспортирует продукцию, они должны соответствовать мировым требованиям. Это один из аргументов при выборе МСП для поставок.
С другой стороны, у местных жителей и администрации появляются ожидания, что компании, даже малые, должны участвовать в благоустройстве общественных пространств, организовывать безопасный труд, взаимодействовали с местными жителями — все это компоненты устойчивого развития.
— Получается, МСП стоит развивать, внедрять в свою работу принципы ESG, если она сотрудничает с более крупными поставщиками?
— Да, но еще один важный момент. Я вам сказал про устойчивое развитие по канонам ООН, но есть еще одно очень важное определение, которое проясняет большее значение этой политики, в том числе и для любой организации, включая некоммерческие. Оно про устойчивость, т. е. про способность организации функционировать неопределенно долго.
У нас есть заблуждение, что устойчивость — это про что-то «зеленое», деревья, воздух и так далее. Но нет. Прежде всего устойчивость — это то, что компании, несмотря на кризисы, на разрыв в цепочках поставок, на санкции продолжают функционировать как бизнес. Это первый признак устойчивости. Даже если вы в какой-то момент изменились и начали загрязнять атмосферу из-за того, что ваши партнеры что-то вам перестали поставлять из-за санкций, важно, чтобы вы сохранились как бизнес. Потом уже можно вернуться на тот уровень, которого от вас требует законодательство, например, по выбросам.
Поэтому, когда мы говорим про устойчивость, важно помнить, что в этом смысл выживания бизнеса. Это не про бантики, которые мы повесили себе и гордимся этим. Устойчивость — это способность компаний сохранять свою позицию на рынке, поддерживать капитализацию и увеличивать ценность для акционеров.
— Сейчас для многих потребителей важна не только та экологичность, что влияет на окружающий мир, но и экологичность в коммуникации: человекоцентричность, внимательность к потребностям простых людей, честность и др. Как МСП выстраивать экологичное взаимодействие с аудиторией? Есть ли здесь у малых компаний преимущество перед крупным бизнесом за счет более прямой коммуникации с клиентом?
— Здесь мы вспоминаем о том, что ESG содержит букву S. Это большой компонент, связанный с социальным взаимодействием и ответственностью, и конечно же, отношения с потребителями тоже туда входят. Компании, которые никогда в жизни не слышали слов устойчивого развития и ESG, все равно думают об экологичном общении с потребителем, потому что в противном случае клиенты хлопнут дверью и уйдут к другим производителям. Это уже вопрос репутации компании.
Поскольку у нас сейчас большая часть сегментов конкурентна, то покупатель начинает выбирать не только качество продукции, товаров и услуг, которые производит компания, но и стиль общения и еще порой другие корпоративные особенности того или иного производителя.
По поводу преимуществ — если это малая компания, которая работает на один город или на один регион, ее могут там хорошо знать. Да, малый бизнес не может позволить такую маркетинговую кампанию или брендинг, как у корпораций. Но с другой стороны, здесь может срабатывать тот факт, что люди лично знают директора завода, хозяина магазина, их сотрудников. И это повышает лояльность местных потребителей к предприятию не только с точки зрения его продукции. Если компания участвует в благоустройстве города или территории, это также повышает лояльность.
В конкурентной среде потребители уделяют внимание множеству факторов при выборе товара. Однако, если речь идет о редком и жизненно важном продукте, покупатели приобретут его независимо от бренда или производителя. Есть такое понятие — неэластичность по цене. Вот если у вас один производитель соли, то вы все равно будете покупать ее, даже если будете считать, что там работают неприличные люди и они продают соль очень дорого. Но без соли вы не сможете жить и поэтому вынуждены будете покупать ее. Повторюсь, в конкурентных сегментах, конечно же, аспекты социальной ответственности начинают играть роль.
Более того, если компания претендует на работу на премиальных рынках, в том числе на зарубежных, то там мы видим уже большое количество примеров, когда потребители отдают предпочтение компании, следующей принципам ESG, и готовы даже доплачивать за то, что компания ведет себя ответственно.
Гораздо больше проявилась тенденция, когда при прочих равных условиях потребители отдают предпочтение более «зеленой» продукции или компании.
Но если нужно доплачивать за это, количество таких предпочтений уменьшается, однако оно все равно есть. Если местные коллеги высмеивают вас за вложения, которые, по их мнению, не окупаются внутри города, то на международном уровне ваши инвестиции вполне могут принести прибыль. Те же, кто издевается и сомневается, вероятно, упустят шанс выйти на этот перспективный рынок.
— Спасибо. Получается, ESG более актуально для высококонкурентных рынков и для компаний, которые планируют выходить на премиальный сегмент?
— Да. Но нужно понимать, что ситуация на отечественных рынках меняется. Уже и отечественные потребители при прочих равных условиях говорят, что они скорее купят «зеленый» товар, чем нет. Правда, большая часть из них не готова за это доплачивать, но если цены одинаковы, то, конечно, такие продукты популярнее.
— Один из вызовов для развития компаний сейчас — нехватка квалифицированных кадров, которые могли бы учитывать в стратегии развития компании и финансы, и экологию, и социальную политику. Как в таких условиях, на ваш взгляд, могут разрабатывать стратегию экологичного и социального развития малые компании?
— Давайте напомню о том, что устойчивое развитие — это как проза. Мы всю жизнь говорим прозой, но не всегда понимаем, что она называется именно так. То есть мы всю жизнь занимаемся темой охраны труда, экологии, вознаграждения, взаимодействия с местными сообществами, но не всегда знаем, что это части повестки устойчивого развития. Поэтому такие специалисты уже зачастую есть в компании.
Другое дело, что ситуация не стоит на месте, появляется много новой информации, нормативных актов, рекомендаций и, главное, передового опыта, который стоит изучать, чтобы понимать, что можно перенять. И здесь бы я сказал, что сейчас много образовательных программ. Мы в ESG-Альянсе делали анализ рынка высшего образования с точки зрения подготовки специалистов и видим сейчас очень много программ, которые готовят таких специалистов.
В целом я делю компании на три категории. Первая и самая большая — те, кто не знает об устойчивом развитии и не занимается им, но живет неплохо: год, десять, а может, и тридцать. Вторая меньше — те, кто знает ESG и внедряет соответствующие принципы, но видит в этом только бремя: их заставляет правительство, приходится тратить деньги. Третья, самая малочисленная,— те, кто видит в этом не только бремя, но и возможности. Они не только тратят, но и пытаются заработать: выйти на премиальные рынки, внедрить новые технологии, которые одновременно продуктивнее, экологичнее, социально ориентированнее или безопаснее, что снижает травматизм.
Так вот обучаться нужно не потому, что компании просто ничего не знают, а для собственного развития. Для этого можно либо пригласить более глубокого эксперта, либо поднять уровень ключевых сотрудников.
— Какие вызовы в сфере экологичности и ориентации на человека сейчас стоят перед бизнесом? Обострились ли они с внедрением ИИ в процессы? Как бизнесу сейчас балансировать между выгодными решениями с ИИ и общественным мнением, где человеческий труд ценится все больше?
— Мы вторгаемся в область вкуса, и здесь нет критериев. Сказать, что нейросеть делает что-то всегда хуже человека, например, в области дизайна, да и в любой другой области, я бы не рискнул. Более того, думаю, что сейчас это модно.
Вы знаете, даже Сбербанк со своей нейросетью дописал оперу Чайковского, и люди, которые это делают, считают это необычным и актуальным. Кто-то из потребителей это оценивает со знаком минус, а кто-то, наверное, со знаком плюс. Я тоже думаю, что здесь никаких указаний сверху быть не должно.
Сами компании почувствуют, как оценивает потребитель их действия с использованием искусственного интеллекта, и в случае чего смогут скорректировать их. Поэтому я бы такой жесткой границы не проводил, что все, что с ИИ,— это кошмар, а все, что сделано руками, классно. Не согласен, не согласен.
— Получается, здесь стоит компаниям просто смотреть на обратную реакцию?
— Конечно. И не только от миллениалов и зумеров, но и от разных групп потребителей их товаров и услуг. Если миллениалы для этой группы товаров критичны, значит, их мнение должно доминировать при принятии решений.
— Сейчас, учитывая последние новости о повышении НДС и снижении порога УСН, некоторые эксперты прогнозируют высокую смертность МСП. Стоит ли в таких условиях бизнесу ориентироваться на человекоцентричность, или выгоднее смотреть в сторону упрощения процессов и цифровизации?
— Важно сказать, что цифровизация никак не противоречит концепции устойчивого развития. Совершенно никак. Тем более если говорить о том, что это способ повышения эффективности работы предприятия, то это вообще то, что доктор прописал.
Мы же говорили с вами, что устойчивость — это способность бизнеса функционировать неопределенно долго. И я бы, с одной стороны, являясь таким пропагандистом устойчивого развития, сказал, что здесь, в этой ситуации, социальную повестку можно чуть отодвинуть в сторону, отдав приоритет выживанию. Что касается и искусственного интеллекта, и роботизации, то если бизнес может себе это позволить, то это замечательно, потому что условия дефицита кадров, конечно, продолжаются. Другое дело, что эти решения не бесплатные, и далеко не все компании могут позволить себе такой объем инвестиций. Чаще рабочая сила в виде человека дешевле, чем робот или какая-то другая форма автоматизации.
Действительно, у многих компаний усложняются условия работы. МСП будет платить НДС, и за счет этого у них увеличатся издержки. Конечно, это сложный период, и действительно, многие компании не смогут работать в этой зоне. Это будет болезненный период, однако нововведения направлены на выравнивание налоговых условий, и потенциально это снижает злоупотребление дроблением. У государства нет задачи убить малый бизнес, но есть задача постепенно привести его к общим условиям налогообложения.
Беседовала Дарья Коробская